Больное место (Продолжение. Начало в №10)
30.07.2022
? «Мы постоянно голодали»
– Семилетнюю школу, она стала называться НСШ – неполная средняя школа, я закончил с похвальной грамотой, – пишет Иван Дронов. – При подведении итогов учебного года директор школы объявил, что десять лучших выпускников направляются на учёбу в Воронеж, в пединститут и университет, в которые был недобор студентов. В десятку включили и меня. Педагогический коллектив надеялся, что мы сможем справиться с программой высшего учебного заведения, выбрав по желанию и способностям факультет. Мне хотелось учиться на литфаке пединститута. Родители возвратили меня с заоблачных высот на землю. Отец категорически был против Воронежа. Он спросил: «А что ты там будешь есть?» Ответить мне было нечего. Мне предложили поступить в Старооскольский педтехникум.
Смирившись со своей участью, решил отправиться в Старый Оскол пешком. Дорога была уже знакома. Рано утром позавтракал, сложил в сумку пищу (яйца и хлеб) и документы. Всю дорогу ничего не ел, что мне было привычно. Пришёл в город часов в 16-17. Когда приёмная комиссия педагогического техникума потребовала свидетельство о семилетнем образовании, открыл сумку. К своему ужасу обнаружил в ней смесь яичницы с размоченной бумагой и хлебом. Яйца, оказывается, были всмятку. Свидетельство раскисло. Предъявить было нечего. Сохранилась более-менее похвальная грамота. Один из членов комиссии пошёл к завучу и рассказал о случившемся. Завуч техникума распорядился: «Принимайте! Он из Шаталовской школы». Меня приняли, предложили общежитие.
Для всех нас, не имевших средств к существованию, общежитие было гаванью, где можно было бросить якорь в ожидании благоприятной погоды. Поступивших в техникум тогда называли студентами. У местных студентов были собственные дома или коммунальные квартиры. Они жили со своими родителями, неплохо одевались, были здоровыми и жизнерадостными. В нашем классе таких было несколько человек.
Вспомним те времена. В 30-е годы рабочие, крестьяне и все прочие слои общества были поставлены на службу идее построения социализма в одной стране. Все вопросы в государстве решались административными методами. Коллективизация проводилась насильственным путём, индустриализация – за счёт эксплуатации крестьянства. Рабочие сидели на голодном пайке. Нас убеждали, что так надо. Если партия говорила «Надо», мы отвечали: «Есть!»
? Горячее желание учиться
Партия провозгласила лозунг: «Кадры решают всё!» Ставился вопрос о создании своей собственной интеллигенции. Мы снова соглашались: «Надо». Рабочие и крестьяне сами потянулись к знаниям. Родители настойчиво убеждали своих сыновей и дочерей: «Надо учиться: знание – свет, незнание – тьма». Таким образом, под влиянием пропаганды, агитации, требования времени мы поклонялись богу Надо. Надо-значит, надо. Что касается меня, то бог Надо давно завладел моими помыслами.
Но как превратить в жизнь горячее желание учиться? В те годы не существовало социальной защиты трудящихся, не выплачивались дотации инвалидам, пенсионерам, студентам. Большая часть населения находилась за чертой бедности. В высших эшелонах власти не обсуждался вопрос о продовольственной корзине. Поступая в учебное заведение, надо было подготовить себя к мысли, что придётся переносить лишения, что учёба приведёт к потере здоровья, что постоянные лишения могут ослабить волю.
Основная масса Старооскольского педтехникума состояла из неимущих. К ним принадлежал и я. Стипендия наша была мизерной, нищенской. Её перечисляли полностью в студенческую столовую. Питание в ней не отвечало человеческим потребностям. Мы постоянно были голодными. Все наши мечты вращались вокруг еды. То, что нам попадало в желудок, только дразнило наш аппетит. Без родительской помощи мы превращались в настоящих голодранцев. Весной и осенью мы ходили на занятия босыми. Одежду и обувь, которую мы носили, следовало бы сохранить для музея или театра, где ставятся пьесы о босяках. Представьте себе в настоящее нелёгкое время на занятиях студента босого и в лохмотьях!
Немаловажной заботой было, как собрать денег на мыло, баню. Вшей у нас, проживавших в общежитии, было видимо-невидимо. Но столько вшей, как у Дмитрия Толстых, не случалось видеть и мне никогда в жизни. Снял он рубашку, и перед ним предстал муравейник… Мы, нищие студенты, стеснялись садиться рядом с девушками. Они были в основном местными. Нам они казались неземными существами. Главное, мы боялись, что выползет откуда-либо паразит. Со мной так и получилось однажды. Женя Поволяева, красивая и нарядная, позвала меня и предложила померяться силами. Мы поставили локти на стол и взялись за руки. Но борьба не состоялась. Я увидел, что по рукаву моей рубашки ползёт злодейка. Я вздрогнул и резко сказал: «Не хочу!..»
? Сплошные невзгоды
Иногда жизнь улыбалась, когда совершались вылазки домой. Там удавалось помыться, поесть досыта. На следующий день предстоял обратный путь пешком с сумкой за плечами, в которой была драгоценная картошка. Беспокоить родителей часто не решался, так как им самим жилось тоже несладко.
Одно время долго копил деньги на баню. Но я так устал голодать, что решил их растранжирить, — купить хлеба. Он свободно не продавался. Пошёл в ресторан, расположенный рядом с общежитием. Обратился к буфетчице с просьбой продать кусочек. Моих денег хватило только на сто граммов. Мне подали эту редкость на красивой тарелочке. Столько ожиданий и такой результат! Это меня сразило. На глазах у меня появились слёзы. Я заплакал, оставил тарелку с хлебом на стойке и ушёл не солоно хлебавши.
Погрязнув в нищете, мы не потеряли интереса к событиям в стране и за рубежом. По утрам занимались зарядкой. Время от времени для нас проводились в техникуме вечера художественной самодеятельности. Студенческий хор в городе пользовался доброй славой. Комсомольцам, в том числе и мне, поручали занятия по ликвидации неграмотности среди рабочих города. У каждого из нас были подшефными ученик и ученица. Ростика и меня иногда приглашали в учебную часть. Мы оказывали администрации помощь в ведении документации.
На каникулах студентов направляли в летние лагеря, расположенные в лесу. Там мы занимались спортом, совершали прогулки, загорали. Когда бывали в городе, отправлялись купаться на Оскол. На реке однажды произошёл на моих глазах несчастный случай. Наш симпатичный земляк Алёша Наумов, которого любили все в техникуме, попал в водоворот. Вода отнесла его далеко вниз по течению. Вернуть Алёшу к жизни приглашённые медики не смогли, потому что прошло слишком много времени.
Другое несчастье произошло в начале тридцать седьмого года тоже с моим приятелем. Для студентов организовали коллективное посещение кинофильма «Человек-невидимка». После этого в общежитии было много разговоров о нём. Даже забыли на какое-то время о еде. Дмитрий Толстых сказал убеждённо: «Хвалят стахановок Дусю и Марусю Виноградовых. Всё это не то. Сделать бы армию невидимой! Это было бы здорово!» Через несколько дней Дмитрий исчез. На него донесли, что он отрицательно отозвался о стахановском движении. За это его загнали туда, куда Макар телят не гонял.
Встретились мы с Дмитрием случайно через двадцать с лишним лет, когда он вернулся из лагеря. Ему пришлось всё начинать сначала. В возрасте сорока лет Дмитрий сдал экстерном за среднюю школу, поступил в пединститут заочно, женился. В лагерях ему было не до живописи, не до литературы, к чему у него были блестящие способности.
? От техникума к педучилищу
В педтехникуме я, можно сказать, никогда не готовил уроков, выполнял только письменные задания. Причиной этого была не лень. Просто у меня не доставало сил напряжённо трудиться на занятиях и готовиться к ним. Всем не хватало пищи, мне тем более: мой рост уже на первом курсе составлял метр восемьдесят семь сантиметров. Я страдал малокровием, что сопровождалось общей слабостью, недомоганием.
Занимались студенты в общежитии обычно группами. Ребята читали вслух, потом проверяли друг друга, как усвоен учебный материал. Чтобы уйти от действительности, в страну грёз, я читал романы, затянув потуже ремень, так легче было переносить голод, и слушал. На занятиях, когда спрашивали, отвечал не хуже других. Особенно заметные успехи наблюдались у меня по литературе.
Несмотря на лишения, мы, студенты, за три года научились многому. Техникум был настоящим рассадником просвещения. В нём была хорошо поставлена педагогическая практика. Нашими наставниками были квалифицированные преподаватели: Г.С. Гребенешников, окончивший два университета, П.К. Коркешкин, бывший архиерей, А.П. Алтухова, Королёв и другие. В год нашего выпуска техникум был переименован в педучилище.
После окончания педучилища я пришёл к выводу, что мои родители допустили ошибку, не разрешив мне учиться в Воронеже. Голод — везде голод, в малом или большом городе. В институте стипендия была значительно выше. На литфаке мне легче было бы учиться, чем в техникуме. Гуманитарные предметы мне всегда давались без особого труда. Немало значили и потерянные годы.
В 1937 году экономическое положение в стране значительно улучшилось. Стали свободно продаваться продукты питания, появлялись промтовары. Но это была передышка, которая длилась около четырёх лет. Государственная система не претерпела изменений, репрессии набирали силу, действовали драконовские законы.
(Продолжение следует)
Подготовил к печати Евгений ЕВСЮКОВ, фото из архива семьи Дроновых, издательства «Ямская степь» и фондов
Старооскольского краеведческого музея
Обсуждение закрыто.
